Право на бунт
04.06.2020 г. 23:00
20563
/ 6
Во вторник протестное шествие во Франклин-парке началось с того, что на 8 минут 46 секунд люди легли на асфальте перед его входом — столько времени офицер Шовин душил коленом Джорджа Флойда, пока тот не задохнулся.
Больше всего собралось студентов, но пришло немало и семейных пар с детьми, пожилых людей. Пассажиры автобуса, на котором я ехал из Гарварда, разом вышли на остановке, ближайшей к собранию, и дружной колонной мы отправились в парк. Витрины почти всех магазинов по дороге к парку были заколочены ставнями и только некоторые вместо блекло-желтой фанеры вывесили на окнах плакаты со словами поддержки протестующих. Впрочем, никакие магазины сегодня не пострадали.
Семья Эдварда и Карен митинговала на пригорке, их маленькая дочь держала плакат с главным лозунгом протеста: Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение»).
— Мы пришли, чтобы поддержать наше афроамериканское коммьюнити и послать властям сигнал о том, что без уважения к людям в обществе не будет процветания, — говорил мне Эдвард. — И еще важнее, что, как папа, я должен показать ребенку, что ради мира необходимо бороться не только за свои права, но и за права тех людей, кто лишен привилегий, для кого затруднен сам доступ к возможностям…
Эдвард говорит про институциональный расизм — явление до сих пор непонятное многим россиянам, а многими русскоязычными эмигрантами в США и вовсе отрицаемое. (Что наравне с отсутствием гражданской позиции в отношении любых видов шовинизма лишь подпитывает этот шовинизм.) В отличие от бытового мало скрываемого расизма, свойственного, например, обществам бывшего СССР, расовая дискриминация в США проявляется при взаимодействии меньшинств с частными и правительственными организациями.
Самый яркий пример — полицейские задержания, когда при одинаковых подозрениях риск получить арест для афроамериканцев иногда в 10 раз выше, чем для белых.
Иными словами, границы дозволенного поведения для афроамериканцев искусственно сужены, а шансы попасть в тюрьму — расширены. Исследования рынка труда показали, что больше шансов получить отклик на высланное резюме имеют афроамериканцы с именами, больше ассоциирующимися с белым населением.
Наконец, мой гарвардский профессор Роберт Ливингстон (Robert W. Livingston) вместе с коллегами-психологами (A.S. Rosette, E.F. Washington) опубликовал в 2012 г. исследование, в котором нашла подтверждение гипотеза о том, что сильный характер и напористость со стороны черных мужчин-управленцев и женщин-менеджеров белой расы не одобряются обществом. В то же время маскулинность и настойчивость со стороны белых мужчин считается нормой.
Парадоксальным образом одобряемой оказалась и управленческая настойчивость со стороны черных женщин.
Авторы назвали ситуацию анекдотичной, учитывая, как ничтожно мало в США управленцев-афроамериканок. Как говорит Ливингстон, более позитивное отношение к черным женщинам нивелируется низкой терпимостью к их ошибкам.
То, что я перечислил, — лишь некоторые проявления культуры дискриминации, сложившейся больше ста лет назад и сохраняющейся из-за неравного доступа к качественному образованию и медицине. Многие афроамериканцы живут в бедных кварталах и ходят в плохие школы, едят дешевые завтраки, чаще попадают в дурные компании, а потом и в тюрьму, чаще болеют и раньше умирают. И, как видно из исследований, вырвавшихся из порочного круга (а таких много) общество не то что не вознаграждает, наоборот, в отношении них сохраняется весь набор предубеждений, демотивирующих все попытки выбраться из гетто.
Я спросил Эдварда, что он думает про грабежи и мародерство — в воскресенье в Бостоне, как и в других городах, часть протестующих отправилась громить магазины в даунтауне:
«Я не знаю, кто эти люди и откуда. То, что они делают, портит общее дело и посылает неверный месседж. Хотя власть видит, что абсолютное большинство протестующих — мирные граждане, семьи, молодежь, которые не участвуют в преступлениях. Ты не можешь, прикрываясь отдельными крайними проявлениями, судить обо всех. Ты должен видеть суть, а она в том, что люди требуют уважения и прекращения агрессии».
Эдвард имел в виду пресловутую реплику Дональда Трампа, который, посмотрев сюжет о мародерстве на Fox News, написал твит о том, что протестующие в городах США — сплошь бандиты.
Такое высказывание еще больше взбесило людей, которые в своем большинстве действительно не имеют отношения к беспорядкам. На этом митинге я видел обычных американцев, которые, как и обычные россияне, нечасто выходят на улицу. С самодельными картонными плакатами и лозунгами и — с надеждой быть услышанными.
Но вместо этого власть лишь обещает их отоварить и с помощью военных размазать печень по асфальту. К такой «российской» риторике американского правительства люди, мягко говоря, не привыкли. «Вместо того чтобы услышать людей и показать, что их голоса важны, как сейчас делают мэры, губернаторы и сами полицейские, президент страны продолжает разъединять общество, называя нас преступниками, — говорит школьная учительница Джесс, с которой мы шли по обочине.
— Это не лидер, а какое-то… Разочаровывает, мягко говоря, и безучастное поведение уличных бизнесов, которые трясутся над своими пожитками, как будто это важнее человеческих жизней, о которых мы кричим».
Еще одна белая семья из пяти человек шла с картонными плакатами, на которых был ответ Трампу: «Трамп, бандит — это ты. Мы — народ, имеем право на протест».
Демонстрация растянулась почти на километр. Уважительно соблюдая дистанцию, люди в масках несли плакаты над головой («Молчание — это соучастие», «Молчание белых равно насилию»). В толпе организованно раздавали маски и санитайзеры. В пиковый час во Франклин-парке собралось, думаю, тысяч 4–5 протестующих, притом что о проведении акции стало известно в соцсетях лишь за сутки.
Но именно благодаря такому стихийному характеру демонстрация полностью укладывалась в рамки закона. И вот почему. По местным законам организаторы обязаны подавать заявку на проведение массовых акций за 30, а в некоторых случаях 14 дней; есть и запрет мэрии Бостона на массовые мероприятия в период эпидемии коронавируса. Однако по закону, если причиной для собрания граждан стало недавнее событие непредвиденного характера, по которому граждане посчитали необходимым высказаться, заблаговременная заявка не требуется, а полиция и силовики не имеют права препятствовать собранию; более того, препятствие будет расцениваться как нарушение Первой поправки в Конституцию США, гарантирующей свободу слова.
Удивительное дело, но американское законодательство, к суровости которого так любят апеллировать российские дипломаты и депутаты, дает возможность людям, желающим высказаться по неотложному вопросу, немного помешать проходу граждан, спешащих на дачу, в поликлинику и метро. И, разумеется, никакой указ мэра Бостона о карантине и самоизоляции (они здесь рекомендательные) не может отменить действие Первой поправки, если гражданин решил выйти в одиночный пикет или на многотысячную акцию.
На митинге во Франклин-парке полиции было много — на велосипедах, бронированных внедорожниках и в штатском, но все они сконцентрировались в начальной и финальной точках шествия. Повсюду злые плакаты, восторг молодежи, мелькающие щиты и каски, вертолеты над головой. У меня, россиянина с культурной травмой путинской двадцатилетки, все это вызывало тревогу. Но у остальных во Франклин-парке были совсем другие настроения — безо всякой тревоги в ожидания насилия. Да и вертолеты оказались от местных телекомпаний.
После недели протестов по всей стране полиция вела себя сдержанно и с пониманием людского гнева. Она не ставила рамок и заборов вдоль маршрута, не выстраивалась с дубинками и овчарками в узкий коридор. Впрочем, дубинки здесь появились все равно, но уже в самом конце, когда с улиц ушли семейные и пожилые люди. Стычки возникали то тут, то там, а вступающие в контакт с вооруженной полицией, по моему ощущению, осознавали свое право на бунт в полном объеме. Свои права осознавала и бостонская полиция, и когда протестующие пускали в ход фейерверки, целясь в копов, те, перегруппировываясь, лишь изредка, даже нехотя отвечали дубинками. В этот день я не видел задержаний. Но я видел, как после демонстрации люди отправились к зданию полиции Бостона, они встали по периметру здания и люто колотили в ограждение. Люди кричали: «Встань на колени!», «Встань на колени!». И в какой-то момент полицейские встали.
— Расовые предубеждения в отношении нас — не просто какие-то слова, каждый раз, когда меня или моих близких останавливает на дороге полиция, на нас смотрят как на преступников. Я чувствую грубость и резкость и хочу, чтобы ко мне относились как к человеку, независимо от моего цвета кожи, — говорила темнокожая девушка в интервью местному журналисту. — Я пришла сюда требовать уважения к достоинству.
Подпишись на Андрея Трофимова в соцсетях:
Комментарии до 08.10.2020 года
Согласно свидетельствам, Флойд кричал эту фразу, еще стоя на ногах, до того, как его уложили на асфальт. Соответственно, у полицейских были достаточные основания не реагировать на эту фразу – см. п. 2.
Вот официальный отчет аутопсии. hennepin.us/.../... Никаких следов повреждения шеи, дыхательных путей, грудной клетки, позвоночника. Никакой механической асфиксии. При этом – увеличенное сердце и тяжелый атеросклероз: 75% сужения левой коронарной артерии и 90% (!) сужения правой. То есть – тяжелейшая сердечная недостаточность .
В крови – коктейль недавно принятых наркотиков и в моче – коктейль следов от принимавшихся раньше. Я не специалист в биохимии, но специалисты говорят, что коктейль убойный.
По всем признакам – смерть в результате острой сердечной недостаточности на фоне атеросклероза и наркотической интоксикации.
нет, если читать результаты вскрытия. накроман с тяжелыми проблемами со здоровьем (официальный отчет аутопсии. hennepin.us/.../... Никаких следов повреждения шеи, дыхательных путей, грудной клетки, позвоночника. Никакой механической асфиксии. При этом – увеличенное сердце и тяжелый атеросклероз: 75% сужения левой коронарной артерии и 90% (!) сужения правой. То есть – тяжелейшая сердечная недостаточность .)
Странно, уже неделя прошла с момента убийства, а я нигде не могу найти информацию об акциях протеста и российских полицаях, стоящих на коленях..
Люди образованные тоже не застрахованы от ксенофобии (как, например, в Вашем случае). Но, как правило, это всё-таки болезнь малограмотных. А это значит, что Вы, видимо, правы, упрекая в своего рода "расизме" плохо образованное (в массе своей) чёрное население США.
И несмотря на эту правоту, я всё-таки обозначил Вашу позицию, как ксенофобскую.
Причина тому совсем проста: Вы с удивительной лёгкостью уравняли между собой американский расизм в белом и чёрном исполнении. Между тем, с Вашим интеллектом и образованием совсем нетрудно понять, какая между ними разница - и психологическая , и организационная.
Сначала про психологию...
Белый расист считает негра скотиной, недостойной лучшей жизни. А чёрный "расист" считает себя человеком, не менее достойным лучшей жизни, чем белый. Правда же, разница принципиальная?
Теперь про жизнь...
Расизм, как реальная общественная практика - это не просто дурацкие фобии и предубеждения (типа "чёрные не любят работать" или "от чёрных всегда воняет"), а некий свод правил (или просто устоявшихся обычаев), позволяющий "нормальному" большинству притеснять "ненормальное" меньшинство, не имея на то правовых оснований.
Человек, свободный от ксенофобских предрассудков, мог бы об этом догадаться, и порассуждал бы на тему "чёрного" расизма в ЮАР. С таким человеком я бы согласился.
А вот "обратный расизм" в США (где чёрное население составляет меньше 13% граждан страны) - это слишком явная натяжка.